Андрей Анатольевич Зализняк (29 апреля 1935, Москва — 24 декабря 2017, там же) — советский и российский лингвист, академик Российской академии наук по Отделению литературы и языка (1997), доктор филологических наук (1965, при защите кандидатской диссертации). Известен своими работами в области русского словоизменения и акцентологии, а также исследованиями по истории русского языка, прежде всего по языку новгородских берестяных грамот и «Слова о полку Игореве». Один из основателей Московской школы компаративистики.
Лауреат Государственной премии России 2007 года. Награждён Большой золотой медалью имени М.В. Ломоносова РАН (2007) и многими другими премиями.
Окончил романо-германское отделение филологического факультета Московского государственного университета (МГУ) (1958) и аспирантуру там же; в 1957-1958 годах учился в Сорбонне и Высшей нормальной школе у структуралиста Андре Мартине. Возглавлял Научное студенческое общество МГУ.
С 1960 года работал в Институте славяноведения АН СССР (РАН), в последнее время — главный научный сотрудник Отдела типологии и сравнительного языкознания. В 1965 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «Классификация и синтез именных парадигм современного русского языка», за которую ему была присуждена степень доктора филологических наук. Наряду с официальными оппонентами (лингвистами Р.И. Аванесовым, Ю.Д. Апресяном, П.С. Кузнецовым и математиком В.А. Успенским), о присуждении докторской степени за работу просил академик А.Н. Колмогоров в его письме в учёный совет Института славяноведения АН СССР от 2 мая 1965 года.
Более 50 лет преподавал на филологическом факультете МГУ (в основном на Отделении теоретической и прикладной лингвистики), в 1990-е годы читал лекции в Экс-ан-Прованском, Парижском (Нантер) и Женевском университетах. Также был приглашённым профессором в ряде университетов Италии, Германии, Австрии, Швеции, Англии и Испании.
С 23 декабря 1987 года — член-корреспондент АН СССР, с 29 мая 1997 года — академик РАН. Член-корреспондент Гёттингенской академии наук (2001). Входил в состав Орфографической комиссии РАН, редколлегий Словаря древнерусского языка XI-XIV вв. и Словаря русского языка XI-XVII вв.
Книги (8)
Грамматический словарь русского языка
Словарь отражает (с помощью специальной системы условных обозначений) современное словоизменение, т. е. склонение существительных, прилагательных, местоимений, числительных и спряжение глаголов.
Словарь содержит около 100000 слов, расположенных в обратном (инверсионном) алфавитном порядке, т. е. по алфавиту конечных, а не начальных букв слова. Каждое слово имеет при себе грамматическую помету и индекс, отсылающие к «Грамматическим сведениям», где даны образцы склонения и спряжения, по которым читатель может установить словоизменение интересующего его слова. Чтобы ускорить поиск образца, над каждой страницей словаря перечислены встретившиеся на ней индексы с указанием той страницы «Грамматических сведений», где приводится соответствующий образец склонения или спряжения.
Словарь предназначен для специалистов-филологов, преподавателей и методистов русского языка; он может также быть полезен иностранным читателям, изучающим русский язык.
Древнерусские энклитики
Книга посвящена малоизученной проблеме исторического синтаксиса русского языка — функционированию и исторической эволюции древнерусских энклитик, то есть безударных слов, примыкающих в просодическом отношении к предшествующему слову фразы. В число энклитик входили частицы (же, ли, бо, ти, бы), местоименные словоформы (ми, ти, си, мя, тя, ся, ны, вы и др.) и связки (есмь, ecu и т. д.).
В книге на материале большого числа древних памятников, в первую очередь берестяных грамот и летописей, показано, что в древнерусском языке расположение энклитик во фразе подчинялось строгим закономерностям, знание которых оказывается существенным для правильного понимания древнерусских текстов. Детально исследована также эволюция энклитик на протяжении XI-XVII веков, в ходе которой часть энклитик исчезла, а энклитика ся превратилась из самостоятельного слова в неотделимую составную часть глагольной словоформы.
Книга предназначена для лингвистов, литературоведов и историков, занимающихся историей русского языка и словесности, а также для более широкого круга читателей, интересующихся вопросами истории русского языка.
Из заметок о любительской лингвистике
В современных публикациях получили заметное распространение любительские рассуждения о происхождении слов, основанные не на науке об истории языков, а на наивном представлении, что для таких рассуждений не требуется никаких специальных знаний, достаточно простых догадок. При этом на основании любительских догадок о происхождении слов в таких сочинениях часто строятся совершенно фантастические выводы об истории целых народов.
В работе А.А.Зализняка «Из заметок о любительской лингвистике» показано, чем такие рассуждения отличаются от профессиональной лингвистики и почему они не имеют шансов вскрыть истинную историю слов.
Особое внимание уделено самому яркому примеру использования любительской лингвистики для построения фиктивной истории многих стран — так называемой «новой хронологии» А.Т. Фоменко.
От праславянской акцентуации к русской
Книга представляет собой первое целостное описание исторической эволюции акцентной системы русского языка от праславянской к современной.
Монография входит в цикл работ (коллектива авторов) по диахроническому обследованию славянских акцентных систем, подготавливающих создание «Сравнительного акцентологического словаря славянских языков».
Труды по акцентологии. Том 1
В настоящем издании собраны работы по современной русской и древнерусской акцентологии, написанные на протяжении нескольких десятилетий, — как уже публиковавшиеся ранее, так и новые. Первый том содержит исследования в области современной и исторической акцентологии русского языка. Важнейшую его часть составляет обобщающая работа «От праславянской акцентуации к русской», содержащая изложение основ акцентологии современного русского языка и основ истории русского ударения.
За ней следуют работы, посвященные отдельным более узким проблемам современного русского ударения и истории его формирования. Особое место среди них занимает подробное акцентологическое описание двух важных для истории русского ударения памятников — «Мерила Праведного» XIV века и «Космографии» Мартина Вельского XVI века.
Издание предназначено как для специалистов (лингвистов, литературоведов, историков), так и для всех интересующихся историей русских слов и их ударения.
Труды по акцентологии. Том 2
Древнерусский и старовеликорусский акцентологический словарь-указатель (XIV-XVII века).
Второй том содержит древнерусский и старовеликорусский акцентологический словарь-указатель, включающий около 7400 слов.
Он состоит из двух частей — общей и специальной (посвященной именам собственным). Словарь-указатель отражает, во-первых, древнерусский и старовеликорусский материал, обсуждаемый в первом томе, во-вторых, дополнительный акцентологический материал, извлеченный непосредственно из более чем 70 памятников XI-XVII веков.
Словарь-указатель совмещает функцию обычного указателя с функцией акцентологического словаря. В этом последнем качестве он представляет собой пособие, которое в рамках достаточно представительного корпуса слов позволит читателю непосредственно получить ответ на вопрос, каково было прежнее ударение того или иного современного слова и что случилось с его ударением за последние 500-700 лет.
Специальным знаком выделены слова, у которых современное ударение отличается от древнерусского. Это даст читателю удобную возможность непосредственно обозреть те группы слов, где происходило изменение ударения в ходе истории.
В течение 1977-1985 тт. профессор А.А. Зализняк опубликовал ряд статей, явившихся результатом его акцентологического исследования древнерусского памятника XIV века «Мерило Праведное».
Ядро этой серии составляют три статьи от 1978 и 1979 гг. Теперь для удобства читателя эти три статьи собраны вместе и опубликованы отдельной книгой. Текст дополнен короткими авторскими комментариями к каждой главе и указателем слов.
В качестве приложения книга содержит и статью от 1985 г., где А.А. Зализняк полемизирует с Ю.В. Шевеловым, который по-своему рассматривал этот памятник.
«Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста
Уже двести лет не прекращается дискуссия о том, что собой представляет «Слово о полку Игореве» — подлинное древнерусское произведение или искусную подделку под древность, созданную в XVIII веке. С обеих сторон в эту дискуссию вложено много страсти, в нее часто привносятся и различные ненаучные элементы, так что иногда нелегко отделить в ней научную аргументацию от эмоциональной.
Гибель единственного списка этого произведения лишает исследователей возможности произвести анализ почерка, бумаги, чернил и прочих материальных характеристик первоисточника. Наиболее прочным основанием для решения проблемы подлинности или поддельности «Слова о полку Игореве» оказывается в таких условиях язык этого памятника.
Настоящая книга посвящена изучению именно лингвистической стороны данной проблемы.
Борис Штерн,
астрофизик, главный редактор ТрВ-Наука
«Те, кто осознаёт ценность истины и разлагающую силу
дилетантства и шарлатанства и пытается этой силе
сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудном
положении плывущих против течения...»
Очень часто мы вспоминаем важные высказывания замечательных людей после их смерти. Конечно, лучше бы почаще вспоминали при жизни, но так уж мы устроены.
Когда умер Андрей Зализняк, социальные сети облетела его цитата насчет истины. Повторю еще раз: «Истина существует, и цель науки - ее поиск» (на врезке дана более полная цитата). Это сказано в 2007 году при вручении Литературной премии Александра Солженицына . В выступлении Зализняка есть и другие важные тезисы, но именно этот вызвал наибольший энтузиазм. В конце декабря в своей ленте в «Фейсбуке» я видел не менее десяти его независимых цитирований.
Казалось бы, это высказывание академика - азбучная истина (простите за тавтологию). Однако иногда азбучные истины очень полезно повторять: они забываются, точнее, тонут в словесном мусоре. Человек, живущий в потоке демагогии и мракобесия, льющегося из всех утюгов, зачастую перестает верить вообще во что-либо, в том числе и самому себе: «Это я свихнулся - или окружающий мир?» И когда он слышит четкое высказывание уважаемого академика, вроде того что «да, эта азбучная истина верна, и на том стою», появляется твердая почва под ногами.
Мне кажется, что сейчас высказывание Андрея Зализняка про истину и про доверие профессионалам актуальней, чем в 2007 году. С тех пор маразм окреп. Одни люди вообще потеряли какие-либо ориентиры, зато другие лишь сильней соскучились по настоящим словам и базовым понятиям, «вышедшим из моды», заметенным словесной пургой. Именно поэтому тезисы Андрея Зализняка из выступления десятилетней давности дали сейчас такой резонанс. Само понятие «истина» - что научная, что житейская - неудобно очень многим. Возьмем государственную пропаганду, возьмем оголтелых патриотов. Возьмем казус Мединского. Да ладно с этими, порой и мои единомышленники, замечательные люди, начинают стесняться настоящих слов и предлагают использовать вместо «истина», например, конструкции типа «эффективная объяснительная модель», что я бы определил как некие словесные ужимки в попытках следовать философским поветриям.
Да, есть философские течения, где понятие «научная истина» не в чести. Да и сама наука, и ее представители, было дело, обвинялись в присвоении монополии на истину. Это напоминает борьбу за место под солнцем.
Что есть истина?
Конечно, в данном контексте никто не говорит о некоем абсолюте, да еще с религиозным оттенком. Истина, что житейская, что научная, принимает конкретное выражение, она может быть неполной, ограниченной некими рамками. Но от этого она не перестает быть истиной. Вместо того чтобы вязнуть в тяжеловесных определениях, лучше дать несколько примеров.
Далеко ходить не будем, вот ближайшие примеры научной истины:
- Аутентичность «Слова о полку Игореве» - истина. Это как раз то, над чем работал Андрей Зализняк, - область от меня катастрофически далекая, но я полностью доверяю Зализняку, посмотрев записи его лекций про берестяные грамоты. Добросовестный талантливый профессионал чувствуется за версту. Я также доверяю другим исследователям, подтверждающим этот тезис.
- Происхождение человека от обезьяны - истина. Привожу этот пример как самый хрестоматийный: как-никак предмет горячей полуторавековой борьбы между научным и религиозным взглядами на мир. Его же приводит в своей речи Андрей Зализняк.
- Расширение Вселенной и ее происхождение из сверхплотного состояния около 14 млрд. лет назад - истина. Это уже моя епархия... Заметное противодействие этой истине существует в широких народных массах, поскольку всё это очень трудно представить, поскольку речь идет о нечеловеческих масштабах, нечеловеческих условиях, нечеловеческой геометрии. Зато именно здесь ярче всего появляется мощь науки, которая прекрасно работает в этих «нечеловеческих» областях, отлично сводя все концы с концами.
А вот теория космологической инфляции, которая описывает биографию Вселенной до Большого взрыва, будучи самой правдоподобной и плодотворной гипотезой, пока чуть-чуть недотягивает до статуса истины. Причем известно, чтó надо измерить, чтобы теория инфляции утвердилась, но это дело нескольких лет. А что касается самых первых мгновений существования Вселенной (околопланковские масштабы) - там истина всё еще закопана очень глубоко. Это вызов нынешним и будущим профессиональным исследователям. Примерно так же обстоят дела и во многих других областях науки: что-то утвердилось навеки, что-то - вот-вот, а где-то всё настолько неясно, что у исследователей опускаются руки.
В каждом из этих примеров есть неясные детали (конкретный автор «Слова», последний общий предок человека и шимпанзе, состав темной материи). Ну и что? От этого перечисленные утверждения не стали ни сомнительнее, ни тусклее. Они подкреплены множеством фактов и хорошо описываются четким научным языком. Так каким словом мы их будем характеризовать? «Истина» или, к примеру, «объяснительная модель»? Дело вкуса? Возможно, но я все-таки призываю чаще пользоваться настоящими словами. Это освежает язык и, главное, мозги.
Использованы фото А. Касьяна и gramoty.ru
12 декабря 2017 года Андрей Анатольевич Зализняк прочел в Институте славяноведения РАН доклад о берестяных грамотах, найденных в прошедшем сезоне; 16 декабря он провел занятие со студентами МГУ по исторической акцентологии русского языка; 24 декабря его не стало. Так он простился с двумя главными пространствами своей деятельности - Академией наук, где он проработал более полувека (с 1960 года), и Московским университетом, с которым он был связан еще дольше - как студент (1952–1957), аспирант и преподаватель (с 1958 года).
Неожиданность его ухода повергла всё научное сообщество в глубокую скорбь, смешанную с обидой и чувством протеста. В это невозможно было поверить, ведь к своим 82 годам ААЗ не успел состариться, он был легок и скор, полон молодого энтузиазма и интереса к жизни. Нам теперь предстоит осознать, что его жизнь кончилась, что он сделал то, что сделал, и сказал то, что успел сказать. Нам предстоит постичь логику его жизни во всей ее непоправимой завершенности.
За прошедшие дни было сказано и написано много прекрасных слов, - это были не только слова боли его осиротевших учеников и коллег, но и впервые произнесенные, но давно сложившиеся в сознании оценки трудов и личности ученого и его роли в отечественной филологии. Его имя ставили в один ряд с именами корифеев отечественной науки о русском языке - А. А. Шахматова, Н. Н. Дурново, Н. С. Трубецкого; его личность сравнивали с Моцартом и Пушкиным.
Я познакомилась с Андреем Анатольевичем в 1958 году, когда он, 23-летний, вернулся из Парижа и начал вести на филологическом факультете МГУ курс санскрита, а затем ведийского языка, древнеперсидской клинописи, несколько позже арабского языка, древнееврейского языка и лингвистических задач. Это были факультативные занятия, на которые собирались студенты разных курсов. Все эти курсы читались и в последующие годы, к ним добавлялись другие, уже связанные в основном с русским языком.
Этот резкий поворот ААЗ от индоевропеистики и востоковедения к русистике некоторым кажется необъяснимым. Действительно, в этом был элемент случайности, хотя была и своя логика, и закономерность. В самом деле, студента английской группы романо-германского отделения неожиданно командируют на стажировку в Париж. Выбор из всех студентов филфака Андрея Зализняка, при всей случайности конкретных обстоятельств и бюрократических соображений, был оправдан не только его блестящими успехами в учебе, но и владением французским и многими другими языками.
В Париже он слушает лекции выдающихся лингвистов, изучает древние индоевропейские и восточные языки. И вот в 1958 году в Москву возвращается молодой ученый, получивший блестящую подготовку по индоевропеистике и общей лингвистике, и ему открываются прекрасные научные перспективы именно в этой области.
С этого он и начинает в МГУ, где почти в то же время Вячеслав Всеволодович Иванов, учитель ААЗ, вел занятия по крито-микенским надписям, хеттской клинописи и читал курс введения в сравнительную грамматику индоевропейских языков (однако уже осенью 1958 года Вяч. Вс. Иванов был уволен из МГУ за поддержку Пастернака и связь с Романом Якобсоном).
В 1960 году ААЗ, еще не окончившего аспирантуру, приглашают на работу в Институт славяноведения, в отдел славянского языкознания. Руководитель этого отдела, известный славист, ученик А. М. Селищева и глава отечественной славистики Самуил Борисович Бернштейн, озабоченный собиранием научной молодежи и уже добившийся зачисления в Институт таких ярких лингвистов, как В. А. Дыбо и В. М. Иллич-Свитыч, возлагает большие надежды на Зализняка и предлагает ему заняться углубленным изучением славяно-иранских языковых контактов.
Эта область славистики была (и остается) слабо разработанной, и ААЗ с его глубокой и разносторонней индоевропейской лингвистической подготовкой был единственной надеждой Бернштейна. Но этой надежде не суждено было сбыться. Я хорошо помню то время, когда за Андреем Анатольевичем числилась плановая славяноиранская тема; помню, как он томился и страдал, потому что его научные интересы уже лежали совсем в другой области. В результате этот этап завершился публикацией всего двух, хотя и вполне профессиональных и обстоятельных статей в институтских изданиях.
В те годы С. Б. Бернштейн с досадой говорил о Зализняке: «Умная голова, да дураку досталась» (недавно я в разговоре с ААЗ вспомнила об этой формуле, и он весело смеялся). Впоследствии Самуил Борисович в полной мере оценил значение трудов ААЗ в области русистики, а их теплые личные отношения сохранялись до самой смерти С. Б.
Этой совсем другой областью был русский язык. Всем известны феноменальные способности ААЗ к иностранным языкам, проявившиеся еще в школьные годы, но он не раз говорил, что его интересуют не языки , а язык , язык как совершенный и исключительно сложный механизм, сделавший человека человеком и обеспечивший его непрерывный прогресс в познании мира и самого себя. Такое постижение глубинных механизмов языка возможно только на базе родного языка.
Работа с русским языком как предметом изучения началась для ААЗ с краткого очерка русского языка для французов, который он опубликовал в качестве приложения к учебному русско-французскому словарю, а сам словарь стал «побочным продуктом» стажировки во Франции. Именно из этого приложения тянутся нити ко всему дальнейшему блестящему пути Андрея Анатольевича как русиста. Уже работа над приложением показала, сколь неточны, неполны и противоречивы были описания морфологии русского языка в имеющихся грамматиках.
Его строгий ум не мог мириться с таким несовершенством, и он стал искать пути к более адекватному представлению языковых правил. Обнаружились и серьезные лакуны в науке о русском языке: в грамматиках полностью отсутствовали правила, касающиеся ударения. Единственным автором, работы которого по русскому языку были близки ААЗ, оказался репрессированный в 1930-е годы Николай Николаевич Дурново. В подходе, который избрал Андрей Анатольевич, главными были строгая логика и полнота фактических данных; ничто не должно было быть упущено, нужно было найти алгоритм построения правильных грамматических форм с учетом ударения - сначала исчерпывающий анализ реальных форм, а затем четкие правила их порождения.
Кандидатская диссертация А. А. Зализняка называлась «Классификация и синтез именных парадигм в русском языке», за нее ему по рекомендации оппонентов и единодушному решению ученого совета Института славяноведения в 1965 году была присуждена ученая степень доктора филологических наук. В 1967 году диссертация была издана в виде книги «Русское именное словоизменение», сразу же ставшей классикой русистики.
Ее естественным продолжением и развитием был «Грамматический словарь русского языка», вышедший через десять лет, - первое полное описание всех грамматических форм русского языка, по которому для каждого из почти 100 тыс. слов можно было построить все его словоизменительные формы. И вся эта грандиозная работа была выполнена до появления компьютеров, вручную! Впоследствии это описание, в полной мере удовлетворяющее самым строгим требованиям автоматического порождения всех словоизменительных форм русского языка, легло в основу русского Интернета.
Такого рода труд, казалось бы несоизмеримый с возможностями одного человека, был под силу только такому ученому, как ААЗ с его потребностью и способностью «наводить порядок» в бескрайнем море фактов и «идти до конца» по пути установления истины. Этому помогала общая научная атмосфера 1960-х годов, интерес к точным методам в гуманитарных науках, и особенно в лингвистике, развитие исследований в области машинного перевода, а затем и семиотики. Во всех этих направлениях одним из лидеров был учитель Зализняка Вяч. Вс. Иванов.
В том же 1960 году, когда ААЗ был принят на работу в Институт славяноведения, по специальному решению Президиума Академии наук СССР были созданы секторы структурной лингвистики в трех академических институтах: Институте языкознания под руководством А. А. Реформатского, Институте русского языка под руководством С. К. Шаумяна и Институте славяноведения под руководством В. Н. Топорова (которому в то время было всего 32 года). А. А. Зализняк, преподававший в университете, рекомендовал Владимиру Николаевичу нескольких своих учеников; я была в их числе, и это определило всю мою дальнейшую научную судьбу.
Спустя несколько лет ААЗ перешел из сектора, занимавшегося «традиционной» славистикой, в сектор структурной типологии (где он проработал до самой смерти), которым впоследствии руководил Вяч. Вс. Иванов, затем Т. М. Николаева, Ф. Б. Успенский и в самое последнее время И. А. Седакова. В первом же издании сектора - сборнике «Структурно-типологические исследования» 1962 года - была напечатана статья ААЗ, посвященная строгому формальному описанию правил уличного движения как одной из «простых» систем, изучение которых необходимо для обращения к таким сложным системам, как язык.
Это было, таким образом, прямым предвосхищением его формальной морфологии. ААЗ активно участвовал в знаменитом Симпозиуме по структурному изучению знаковых систем 1962 года, в Тартуских летних школах по семиотике, во многих других научных мероприятиях и изданиях сектора. Но всё же основная линия его научной деятельности была связана именно с русистикой - сначала с созданием строгого формального описания словоизменения современного русского языка, а позднее с историей русского языка. Поворот от современности к истории наметился очень рано: уже в 1962 году ААЗ выступил с докладом на тему «О возможной связи между операционными понятиями синхронного описания и диахронией».
Вполне закономерным этапом научного пути Андрея Анатольевича стала разработка акцентологии русского языка. Эта линия также восходит в конечном счете к очерку русской морфологии в кратком русско-французском словаре. Его первая работа по этой тематике («Ударение в современном русском склонении») появилась уже в 1963 году. Интерес ААЗ к теории и истории русского ударения поддерживался не только его собственным стремлением к исчерпывающему описанию русского словоизменения, но и пионерскими работами его ближайших коллег по институту В. А. Дыбо и В. М. Иллич-Свитыча в области славянской акцентологии. Благодаря акцентологическим трудам А. А. Зализняка было впервые построено прочное здание истории русского ударения.
С 1982 года и до последних дней жизни ААЗ работал над дешифровкой и толкованием новгородских берестяных грамот, в результате чего им был реконструирован особый древненовгородский диалект как разновидность русского народного языка древнейшей поры, создана теория палеографии берестяных грамот и практическая система палеографических показателей (он называл это «дискретизацией континуума»), позволяющих датировать грамоты и надписи с большой точностью, сопоставимой с точностью дендрологической и иных датировок.
Этот круг работ ААЗ, выполненных в сотрудничестве с В. Л. Яниным, А. А. Гиппиусом и другими коллегами-«новгородцами», получил не только признание специалистов (археологов, историков, лингвистов), но и большую известность в широких кругах общества, в том числе и благодаря ежегодным лекциям Андрея Анатольевича в МГУ, которые пользовались невиданной популярностью среди студентов разных факультетов и научной общественности.
Именно изучение языка новгородских грамот позволило ААЗ подвергнуть новому анализу текст «Слова о полку Игореве», споры о подлинности и датировке которого не прекращались многие десятилетия, и показать, что лингвистические особенности этого текста указывают на его безусловную древность и подтверждают его отнесение к XII веку.
Весной 1992 года, после одной из лекций по истории русского языка в РГГУ, моя дочь Марфа Толстая и ее коллега Александра Тер-Аванесова обратились к Андрею Анатольевичу с вопросом о перспективах включения материалов берестяных грамот в Словарь древнерусского языка XI–XIV веков. ААЗ сказал, что все эти материалы у него обработаны и он беспокоится об их сохранности. Тогда Марфа предложила набрать их на компьютере.
«Вы это серьезно говорите?» - спросил ААЗ. У него в то время не было компьютера (появился он гораздо позже, только в 2000 году). Решено было попробовать. Андрей Анатольевич передавал Марфе написанные от руки (обычно карандашом и очень аккуратным почерком) тексты грамот и комментариев, и она вносила всё это в компьютер. В результате ею был целиком набран текст «Древненовгородского диалекта», сделан макет этой книги, изданной в 1995 году.
Ей же принадлежат макеты всех последующих книг ААЗ, в том числе исключительно трудоемкого тома по палеографии берестяных грамот, потребовавшего применения особой, специально разработанной техники набора и макетирования. Со временем ААЗ сам прекрасно овладел компьютером и свободно набирал тексты своих книг и статей, хотя его требованиям к логике и точности интерфейс компьютера удовлетворял не в полной мере.
В 2000 году в Новгороде была обнаружена уникальная восковая книга XI века с текстами псалмов, под которыми на деревянной (липовой) основе ААЗ рассмотрел слабые следы многочисленных текстов, писавшихся на воске ранее, в виде бесчисленных и беспорядочно наслоившихся друг на друга буквенных штрихов. В течение нескольких лет Андрею Анатольевичу удалось невероятное - прочитать, фактически дешифровать, большие фрагменты этих текстов.
Трудности этой реконструкции невозможно переоценить. Однако эту работу ему пришлось оставить, в том числе из-за возникших проблем со зрением. Тем не менее судьба этого памятника и перспективы дальнейшего его изучения не переставали волновать ААЗ. Сейчас невозможно себе представить, кто смог бы продолжить эту работу.
Стала уже афоризмом фраза ААЗ, сказанная им на церемонии вручения ему премии имени А. И. Солженицына, о том, что истина существует и задача науки - ее поиск . Это убеждение было для ААЗ и философией, и религией, и стратегией жизни. Оно вдохновляло его на всем его многотрудном научном пути, и оно же давало ему силу возвысить свой голос против лженауки и разного рода научных спекуляций типа исторических «реконструкций» Фоменко и его сторонников.
В этом проявился его общественный темперамент, для многих неожиданный, ведь он был мало вовлечен в систему отношений в научной среде, редко откликался на работы коллег, не выступал оппонентом, не руководил аспирантами, не занимал никаких должностей, не входил ни в какие ученые советы и комиссии, за редкими исключениями, не подписывал никаких писем - ни протестных, ни защитных. Но при этом его влияние на научное сообщество - особенно благодаря преподаванию и публичным выступлениям - было и остается огромным.
Я в своей жизни не встречала более счастливого человека, чем ААЗ. Более счастливого и более свободного. Как удавалось ему в нашей стране и в наше время быть свободным от пут действительности, от обстоятельств, которые многих его современников либо ломали, либо сковывали и угнетали? Как ему удавалось не видеть ничего, кроме самой жизни, радости труда и познания? Он наслаждался своей работой, общением с молодежью, он был счастлив в своей семье и в друзьях (с некоторыми дружил со школьных лет). Он каким-то непостижимым образом сумел отодвинуть от себя всё, что способно было остановить или задержать его стремительное движение к научной истине, к познанию языка и проникновению в его тайны.
Его труды, составившие эпоху в развитии науки о русском языке, будут изучаться, будут издаваться и переиздаваться, на них будут воспитываться новые поколения русистов. Но больше не будет его лекций и докладов, его живого голоса, его провоцирующих вопросов к слушателям, его детского смеха, не будет его новых книг и статей. Тем, кому посчастливилось знать его многие годы и учиться у него, трудно с этим смириться.
Где похоронен великий лингвист Андрей Зализняк?
Владимир Успенский
лауреат премии «Просветитель»
Андрей Анатольевич Зализняк скоропостижно скончался 24 декабря 2017 года в начале пятого часа дня у себя дома в Москве. Он был последним из российских исследователей, заслуживших сочетание своей профессии в науке со словом «великий». Сейчас таких не осталось никого.
У нас нет сейчас ни великих математиков, ни великих физиков, ни великих биологов, ни великих экономистов - никого. «Мы жили в эпоху Зализняка, мы имели счастье быть его современниками, сейчас это отчетливо осознаётся», - сказал академик В. А. Плунгян. Точно так же при жизни Колмогорова те математики нашей страны, кто не был отравлен ни тщеславием, ни идеологическим безумием, осознавали, что живут в эпоху Колмогорова.
28 декабря Зализняк был похоронен на Троекуровском кладбище Москвы. Для него самого вопрос о месте своего захоронения был мелким и даже мелочным, я это знаю. Но для общества и государства этот вопрос есть вопрос признания. В данном случае признание величия Зализняка состояло бы в наличии его могилы на Новодевичьем кладбище, выполняющем функцию если не национального, то столичного пантеона (с невероятной пестротой погребенных лиц, доходящей иногда до неприятия, но с неизбежностью вытекающей из понятия «пантеон»).
Разрешение на захоронение на Новодевичьем кладбище выдает мэрия Москвы, а именно лично мэр Сергей Семёнович Собянин. Он и отказал в таковом. Ответственность с ним разделяет президент Академии наук Александр Михайлович Сергеев, который обязан был разрешения добиться. Г-да Собянин и Сергеев объединяются в этом абзаце как верховные руководители: первый - территории, на которой проживал Зализняк, второй - ведомства, в котором Зализняк работал.
В подобных «мелких» деталях и высвечивается подлинное отношение нашего государства к науке.
Андрей Анатольевич Зализняк (род. 29 апреля 1935, Москва) — советский и российский лингвист, действительный член (академик) Российской академии наук по Секции литературы и языка Отделения истории и филологии (1997), доктор филологических наук (1965, при защите кандидатской диссертации). Лауреат Государственной премии России 2007 года. Награждён Большой золотой медалью имени Ломоносова Российской академии наук (2007). Лауреат премии Александра Солженицына (2007) — «за фундаментальные достижения в изучении русского языка, дешифровку древнерусских текстов; за филигранное лингвистическое исследование первоисточника русской поэзии „Слова о полку Игореве“, убедительно доказывающее его подлинность».
Лауреат Солженицынской премии 2007 года академик Андрей Анатольевич Зализняк (фото Алексея Касьяна)
Pечь А.А. Зализняка на церемонии вручения ему литературной премии Александра Солженицына
Я благодарю Александра Исаевича Солженицына и всё жюри за великую честь, которой я удостоен. В то же время не могу не признаться, что эта награда вызывает у меня не одни только приятные чувства, но и большое смущение. А после того, что я сегодня наслушался, я несколько подавлен. В моей жизни получилось так, что моя самая прочная и долговременная дружеская компания сложилась в школе — и с тех пор те, кто еще жив, дружески встречаются несколько раз в год вот уже больше полувека. И вот теперь мне ясно, насколько едины мы были в своем внутреннем убеждении (настолько для нас очевидном, что мы сами его не формулировали и не обсуждали), что высокие чины и почести — это нечто несовместимое с нашими юношескими идеалами, нашим самоуважением и уважением друг к другу.
Разумеется, эпоха была виновата в том, что у нас сложилось ясное сознание: вознесенные к официальной славе — все или почти — получили ее кривыми путями и не по заслугам. Мы понимали так: если лауреат Сталинской премии, то почти наверное угодливая бездарность; если академик, то нужны какие-то совершенно исключительные свидетельства, чтобы поверить, что не дутая величина и не проходимец. В нас это сидело крепко и в сущности сидит до сих пор. Поэтому никакие звания и почести не могут нам приносить того беспримесного счастья, о котором щебечут в таких случаях нынешние средства массовой информации. Если нам их все-таки по каким-то причинам дают, нам их носить неловко.
«Устарело! — говорят нам. — Теперь уже всё по-другому, теперь есть возможность награждать достойных». Хотелось бы верить. И есть уже, конечно, немало случаев, когда это несомненно так. Но чтобы уже отжил и исчез сам фундаментальный принцип, свидетельств как-то еще маловато... А между тем наше восприятие российского мира не было пессимистическим. Мы ощущали так: наряду с насквозь фальшивой официальной иерархией существует подпольный гамбургский счет. Существуют гонимые художники, которые, конечно, лучше официальных. Существует — в самиздате — настоящая литература, которая, конечно, выше публикуемой. Существуют не получающие никакого официального признания замечательные ученые. И для того, чтобы что-то заслужить по гамбургскому счету, нужен только истинный талант, угодливости и пронырства не требуется.
Разумеется, материальные успехи определялись официальной иерархией, а не подпольной. Но мы же в соответствии с духом эпохи смотрели свысока на материальную сторону жизни. Западная формула: «Если ты умный, почему же ты бедный?» — была для нас очевидным свидетельством убогости такого типа мышления. Ныне нам приходится расставаться с этим советским идеализмом. Для молодого поколения большой проблемы тут нет. Западная формула уже не кажется им убогой. Но нашему поколению полностью уже не перестроиться. Мне хотелось бы сказать также несколько слов о моей упоминавшейся здесь книге про «Слово о полку Игореве». Мне иногда говорят про нее, что это патриотическое сочинение. В устах одних это похвала, в устах других — насмешка. И те и другие нередко меня называют сторонником (или даже защитником) подлинности «Слова о полку Игореве». Я это решительно отрицаю.
Полагаю, что во мне есть некоторый патриотизм, но скорее всего такого рода, который тем, кто особенно много говорит о патриотизме, не очень понравился бы. Мой опыт привел меня к убеждению, что если книга по такому «горячему» вопросу, как происхождение «Слова о полку Игореве», пишется из патриотических побуждений, то ее выводы на настоящих весах уже по одной этой причине весят меньше, чем хотелось бы. Ведь у нас не математика — все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать — а именно, позволяет находить всё новые и новые аргументы в нужную пользу, незаметно для себя самого раздувать значимость аргументов своей стороны и минимизировать значимость противоположных аргументов.
В деле о «Слове о полку Игореве», к сожалению, львиная доля аргументации пронизана именно такими стремлениями — тем, у кого на знамени патриотизм, нужно, чтобы произведение было подлинным; тем, кто убежден в безусловной и всегдашней российской отсталости, нужно, чтобы было поддельным. И то, что получается разговор глухих, в значительной мере определяется именно этим. Скажу то, чему мои оппоненты (равно как и часть соглашающихся) скорее всего не поверят. Но это всё же не основание для того, чтобы этого вообще не говорить. Действительным мотивом, побудившим меня ввязаться в это трудное и запутанное дело, был отнюдь не патриотизм. У меня нет чувства, что я был бы как-то особенно доволен от того, что «Слово о полку Игореве» написано в XII веке, или огорчен от того, что в XVIII. Если я и был чем-то недоволен и огорчен, то совсем другим — ощущением слабости и второсортности нашей лингвистической науки, если она за столько времени не может поставить обоснованный диагноз лежащему перед нами тексту.
У лингвистов, казалось мне, имеются гораздо большие возможности, чем у других гуманитариев, опираться на объективные факты — на строго измеренные и расклассифицированные характеристики текста. Неужели текст не имеет совсем никаких объективных свойств, которые позволили бы отличить древность от ее имитации? Попытка раскопать истину из-под груды противоречивых суждений в вопросе о «Слове о полку Игореве» была также в значительной мере связана с более общими размышлениями о соотношении истины и предположений в гуманитарных науках — размышлениями, порожденными моим участием в критическом обсуждении так называемой «новой хронологии» Фоменко, провозглашающей поддельность едва ли не большинства источников, на которые опирается наше знание всемирной истории. Все мы понимаем, что в стране происходит великое моральное брожение.
Близ нас на Волоколамском шоссе, где годами нависали над людьми гигантские лозунги «Слава КПСС» и «Победа коммунизма неизбежна», недавно на рекламном щите можно было видеть исполненное столь же громадными буквами: «Всё можно купить!». Столь прицельного залпа по традиционным для России моральным ценностям я не встречал даже в самых циничных рекламах. Вот Сцилла и Харибда, между которыми приходится искать себе моральную дорогу нынешнему российскому человеку. Моральных, этических и интеллектуальных проблем здесь целый клубок. По характеру моих занятий мне из них ближе всего тот аспект — пусть не самый драматичный, но всё же весьма существенный, — который касается отношения к знанию. Вместе с яростно внушаемой нынешней рекламой агрессивно-гедонистической идеей «Возьми от жизни всё!» у множества людей, прежде всего молодежи, произошел также и заметный сдвиг в отношении к знанию и к истине.
Не хочу, однако, обобщать поспешно и чрезмерно. Всю жизнь, начиная с 25-летнего возраста (с одним не очень большим перерывом), я в той или иной мере имел дело со студентами. И это общение всегда было окрашено большим удовлетворением. Наблюдая сейчас за работой тех довольно многочисленных лингвистов, которых я в разное время видел перед собой на студенческой скамье, я чувствую, что их отношение к науке и способ действия в науке мне нравятся. И студенты, с которыми я имею дело теперь, по моему ощущению, относятся к своему делу с ничуть не меньшей отдачей и энтузиазмом, чем прежние. Но за пределами этой близкой мне сферы я, к сожалению, ощущаю распространение взглядов и реакций, которые означают снижение в общественном сознании ценности науки вообще и гуманитарных наук в особенности. Разумеется, в отношении гуманитарных наук губительную роль играла установка советской власти на прямую постановку этих наук на службу политической пропаганде. Результат: неверие и насмешка над официальными философами, официальными историками, официальными литературоведами. Теперь убедить общество, что в этих науках бывают выводы, не продиктованные властями предержащими или не подлаженные под их интересы, действительно очень трудно.
И напротив, всё время появляющиеся то тут, то там сенсационные заявления о том, что полностью ниспровергнуто то или иное считавшееся общепризнанным утверждение некоторой гуманитарной науки, чаще всего истории, подхватываются очень охотно, с большой готовностью. Психологической основой здесь служит мстительное удовлетворение в отношении всех лжецов и конъюнктурщиков, которые так долго навязывали нам свои заказные теории. И надо ли говорить, сколь мало в этой ситуации люди склонны проверять эти сенсации логикой и здравым смыслом. Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно:
1) Истина существует, и целью науки является ее поиск.
2) В любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант.
Им противостоят положения, ныне гораздо более модные:
1) Истины не существует, существует лишь множество мнений (или, говоря языком постмодернизма, множество текстов).
2) По любому вопросу ничье мнение не весит больше, чем мнение кого-то иного. Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин неправ, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт как серьезный вызов биологической науке.
Это поветрие — уже не чисто российское, оно ощущается и во всём западном мире. Но в России оно заметно усилено ситуацией постсоветского идеологического вакуума. Источники этих ныне модных положений ясны: действительно, существуют аспекты мироустройства, где истина скрыта и, быть может, недостижима; действительно, бывают случаи, когда непрофессионал оказывается прав, а все профессионалы заблуждаются. Капитальный сдвиг состоит в том, что эти ситуации воспринимаются не как редкие и исключительные, каковы они в действительности, а как всеобщие и обычные. И огромной силы стимулом к их принятию и уверованию в них служит их психологическая выгодность. Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в Интернет, не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по данному поводу те, кто посвятил этому долгие годы исследования.
Психологическая выгодность здесь не только для пишущего, но в не меньшей степени для значительной части читающих: сенсационное опровержение того, что еще вчера считалось общепринятой истиной, освобождает их от ощущения собственной недостаточной образованности, в один ход ставит их выше тех, кто корпел над изучением соответствующей традиционной премудрости, которая, как они теперь узнали, ничего не стоит. От признания того, что не существует истины в некоем глубоком философском вопросе, совершается переход к тому, что не существует истины ни в чём, скажем, в том, что в 1914 году началась Первая мировая война. И вот мы уже читаем, например, что никогда не было Ивана Грозного или что Батый — это Иван Калита. И что много страшнее, прискорбно большое количество людей принимает подобные новости охотно.
А нынешние средства массовой информации, увы, оказываются первыми союзниками в распространении подобной дилетантской чепухи, потому что они говорят и пишут в первую очередь то, что должно производить впечатление на массового зрителя и слушателя и импонировать ему, — следовательно, самое броское и сенсационное, а отнюдь не самое серьезное и надежное. Я не испытываю особого оптимизма относительно того, что вектор этого движения каким-то образом переменится и положение само собой исправится. По-видимому, те, кто осознаёт ценность истины и разлагающую силу дилетантства и шарлатанства и пытается этой силе сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудном положении плывущих против течения. Но надежда на то, что всегда будут находиться и те, кто все-таки будет это делать.
Выдающийся лингвист, профессор МГУ и Института славяноведения РАН, академик РАН, заложивший основы изучения древненовгородского диалекта по материалам берестяных грамот, скончался в возрасте 82-х лет 24 декабря 2017 года.
Академик Андрей Анатольевич Зализняк - специалист в области исторической и современной грамматики русского языка, сравнительного и общего языкознания. Впервые полностью расшифровав тексты берестяных грамот, он открыл ранее неизвестный древненовгородский диалект и пересмотрел географию распределения славянских языков. Сделав подробный лингвистический анализ «Слова о полку Игореве», доказал подлинность этого древнерусского произведения и определил район, где оно было написано. Но его интересы не ограничивались только славянскими языками - А. Зализняк ещё и автор уникальных курсов по аккадскому языку, санскриту и другим редким языкам.
Андрей Анатольевич Зализняк обратился к изучению «Слова о полку Игореве», чтобы ответить на главный вопрос - не подделка ли это. Результатом его исследований стала книга «"Слово о полку Игореве": Взгляд лингвиста» (М: Языки славянской культуры, 2004).
Андрей Анатольевич отстаивал профессионализм в лингвистике и говорил о типичных ошибках лингвистов-любителей и опасности дилетантского подхода к изучению языка.
На страницах «Науки и жизни» в №№ и , 2009 г. , опубликована лекция академика Зализняка «О профессиональной и любительской лингвистике»:
Свобода печати и появление интернета - великие достижения нашей эпохи. Но у любых шагов прогресса есть также и свои теневые стороны. Ныне такой теневой стороной оказалось бурное развитие дилетантизма и падение престижа профессионализма.
Об этом говорят представители самых разных наук и искусств. Например, Александр Ширвиндт с горечью пишет в своих воспоминаниях о Зиновии Гердте: «В эпоху повсеместной победы дилетантизма всякое проявление высокого профессионализма выглядит архаичным и неправдоподобным».
Любительство в области рассуждений о языке распространено шире, чем в других сферах, - из-за иллюзии, что здесь никаких специальных знаний не требуется. Все знают, что есть такие науки, как физика и химия; а о том, что есть и наука о языке - лингвистика, - слишком многие и не подозревают.
Попробуйте вообразить любительскую книгу о небесных светилах, где обсуждался бы вопрос, какого размера Луна - с тарелку или с монету. Между тем любительские сочинения о языке совершенно такого же уровня циркулируют в немалом количестве и охотно читаются и принимаются всерьёз довольно широкой аудиторией.
Особенно печальным показателем состояния нашего образования является то, что и в числе авторов любительских сочинений о языке, и в числе их читателей и поклонников мы встречаем вполне образованных людей и даже носителей высоких учёных степеней (разумеется, других наук).
Должен предупредить, что мне придётся сегодня излагать многое такое, что для лингвистов давно стало прописной истиной, азами профессии. Если бы в подобной лекции кто-то вздумал излагать азы математики, или физики, или химии, это было бы нелепо, поскольку каждый знакомился с ними уже в школе. Но, к несчастью, в школе не проходят никаких азов исторической лингвистики, и о них почти ничего не известно людям других профессий.
Сообщил сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова Российской академии наук (РАН) Дмитрий Сичинава.
Андрей Анатольевич Зализняк родился 29 апреля 1935 года в Москве в семье инженера Анатолия Андреевича Зализняка и химика Татьяны Константиновны Крапивиной.
В 1958 году окончил романо-германское отделение филологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В 1956-1957 годах стажировался в Высшей нормальной школе (Ecole normale superieure, Париж). До 1960 года учился в аспирантуре МГУ.
В 1965 году защитил в Институте славяноведения Академии наук СССР (АН СССР) диссертацию на тему "Классификация и синтез русских флективных парадигм". За эту работу Зализняку сразу была присуждена степень доктора филологических наук.
С 1960 года работал в Институте славяноведения АН СССР (с 1991 года - Российской академии наук; РАН) главным научным сотрудником отдела типологии и сравнительного языкознания. Занимался преподавательской деятельностью на филологическом факультете МГУ (профессор с 1973 года). В 60-е и 70-е годы принимал активное участие в подготовке и проведении лингвистических олимпиад для школьников. Преподавал в университете Прованса (1989-1990 годы), Парижском (Париж X - Нантер; 1991 год) и Женевском университетах (1992-2000 годы). С 1987 года являлся членом-корреспондентом АН СССР, с 1997 года – академик РАН.
В 60-е и 70-е годы в Андрей Зализняк занимался проблемами грамматики современного русского языка. В 1961 году был издан составленный Зализняком "Краткий русско-французский учебный словарь" с приложением "Очерка русского словоизменения и сведений по русской фонетике". В 1967 году вышла в печать книга "Русское именное словоизменение" – полное описание склонения существительных, прилагательных, местоимений и числительных русского языка, уточнение ряда основных понятий русской морфологии.
На основе "Русского именного словоизменения" Зализняком был вручную создан "Грамматический словарь русского языка" (1977 год), включающий описание и классификацию моделей словоизменения приблизительно 100 тыс. слов русского языка. Впоследствии этот неоднократно переиздававшийся труд лег в основу большинства компьютерных программ, использующих морфологический анализ: систем проверки орфографии, машинного перевода, поисковых систем интернета.
В 1978 году в составе "Санскритско-русского словаря" (автор – Вера Кочергина) был опубликован написанный Зализняком "Грамматический очерк санскрита".
Со второй половины 70-х годов Андрей Зализняк занимался в основном историей русского и других славянских языков. Одним из итогов исследований ученого в области исторической акцентологии (раздел языкознания, изучающий ударение) стала монография "От праславянской акцентуации к русской" (1985 год). Книга была создана на материале анализа ряда средневековых рукописей, она описывает эволюцию системы ударений в русском языке.
С 1982 года Зализняк участвовал в работе Новгородской археологической экспедиции. Он занимался расшифровкой и анализом языка новгородских берестяных грамот, изучал их особую графическую систему. Полученные данные позволили ученому выявить черты диалекта Древнего Новгорода, значительно отличавшегося от диалекта большей части Древней Руси. Зализняком был составлен лингвистический комментарий к изданию "Новгородские грамоты на бересте" (тома VIII-XI; 1986-2004 годы), написана итоговая книга "Древненовгородский диалект" (1995 год). Также Зализняк занимается изучением "скрытых" под слоями воска текстов древнейшей книги Руси – Новгородского кодекса, обнаруженного в 2000 году.
В 2004 году была издана книга Зализняка "Слово о полку Игореве": взгляд лингвиста". В этой работе ученый при помощи методов современной лингвистики доказал несостоятельность версий о том, что знаменитый памятник древнерусской литературы был подделан в XVIII в. Согласно выводам Зализняка, для успешной имитации всех особенностей русского языка XII в. автор мистификации должен был бы являться научным гением и владеть всем огромным массивом знаний об истории языка, накопленным филологами к настоящему моменту.
Андрей Зализняк активно занимался популяризацией науки, являлся составителем множества лингвистических задач. Широко известны лекции Зализняка, посвященные "любительской лингвистике" – псевдонаучным теориям, касающимся происхождения русского языка и отдельных его слов. Критика подобных идей подробно изложена в книге "Из заметок о любительской лингвистике" (2010 год).
За выдающийся вклад в развитие лингвистики Андрей Зализняк был удостоен Государственной премии РФ в области науки и технологий 2007 года. Также ученый являлся лауреатом Демидовской премии (1997 год), премии Александра Солженицына (2007 год), был награжден Большой золотой медалью им. М. В. Ломоносова Российской академии наук (2007 год). Был членом Парижского (с 1957 года) и Американского (с 1985 года) лингвистических обществ.
Был женат. Супруга Елена Падучева и дочь Анна Зализняк – известные лингвисты.
Загрузка...